Любовь — наше высшая ценность, которой мы все жаждем, и как мы считаем, она делает из нас людей на фундаментальном уровне. Но она также является источником значительного беспокойства. В основном мы волнуемся, когда всё абсолютно нормально, потому что, похоже, часто воспринимаем любовь не такой, какая она есть на самом деле.
В обществе в связи с этим имеются весьма конкретные предписания: предполагается, что нужно быть порядочным человеком, все мы должны быть в сексуальных отношениях, и, более того, мы должны любить очень особенным образом. Нам необходимо постоянно находиться под впечатлением от присутствия нашего партнёра, мы должны быть подолгу рядом после каждой прогулки, нам нужно обожать держать их за руки, дарить и принимать поцелуи и, самое главное, хотеть секса с ними каждый день или типа того. Другими словами, мы должны следовать сценарию романтического экстаза на протяжении всей жизни. Это прекрасно в теории, но чрезвычайно губительно на практике.
Если мы определяем любовь таким образом и закрепляем эту идею в реальность, то большинству из нас придётся признаться себе со значительной доли смущения, что мы немного-то знаем о любви, и следовательно, мы не можем называть себя порядочными, здравомыслящими или нормальными людьми. Мы создали культ любви абсолютно вне контекста большинства нашего реального опыта отношений.
Вот здесь греки могут нам помочь. Они рано поняли, что есть много разновидностей любви — каждая с их соответствующими достоинствами и этапами в жизни, и что здоровое общество принуждает нас применять верные формулировки к этим различным состояниям нашего сердца, выводя закономерность каждого в этом процессе.
Греки восхваляли сильные физические чувства, которые мы испытываем в начале наших отношений, словом «эрос». Но они знали, что любовь необязательно заканчивается, когда эта сексуальная активность уменьшалась, что всегда происходило через год или около того в отношениях.
Наши чувства затем могут развиться в другой вид любви, который они связывали со словом «филиа», которое обычно переводится как дружба, хотя греческое слово куда теплее и лояльнее и более трогательнее, чем его английская замена. Кто-нибудь мог бы быть готов умереть за филиа. Аристотель рекомендовал нам перерасти эрос в молодости, а затем строить наши взаимоотношения, в особенности браки, на философии филии. Слово добавляет нам важный нюанс к нашему пониманию жизнеспособного союза. Это позволяет нам увидеть, что мы ещё можем любить, даже когда мы находимся в фазе, которую наш собственный, более односторонний язык не в состоянии определить.
У греков было третье слово для любви — «агапе». Лучший перевод этого слова звучит как «щедрая любовь» — это то, что мы могли бы почувствовать к кому-то, кто вёл себя довольно плохо или был в отчаянии вследствие недостатка характера, но к кому мы всё равно испытываем сочувствие, это то, что Бог мог бы почувствовать к своим людям, или чувства, испытываемые зрителями к трагичному персонажу в постановке. Это та любовь, которую мы испытываем по отношению к чьей-то слабости, а не их силы. Это напоминает нам, что любовь — это не только восхищение достоинством, это так же сочувствие и щедрость к тому, что есть хрупко и несовершенное в нас.
Имея все эти три слова в запасе —эрос, филиа и агапе — можно существенно расширить наше восприятие о том, что значит любовь на самом деле. Древние греки были мудры в разделении ослепляющего монолита любви на его составные части. Под их опекой мы можем увидеть, что в нас, вероятно, куда больше любви в нашей жизни, чем наш текущий словарный запас способен распознать.
[Это транскрипт перевода видеоролика, расположенного ниже:]
[Why ‘love’ is a useless word – and three alternatives]
Комментарии
Отправить комментарий